«Смертельное объятие» - к 80 – летию со дня подписания советско – германского договора о ненападении от 23 августа 1939г. (попытка нового прочтения)
Давно ставший достоянием истории договор о ненападении между сталинским СССР и гитлеровской Германией, или знаменитый «пакт Молотова – Риббентропа», по праву и с должным основанием следует рассматривать как кардинальное, по существу – стержневое событие поразившего Европу весной – летом 1939г. беспрецедентного по своей остроте и невиданного по всеохватной масштабности грандиозного военно – политического кризиса. Об этом соглашении написаны – скажем без малейшего преувеличения – десятки и десятки книг и статей в России, Европе и США, на эту тему до сих пор не утихают оживленные, хотя и во многом уже утратившие прежние резкую безапелляционность категоричных суждений и полемический раж дискуссии в широкой и многочисленной когорте ученых – историков, экспертов – международников, дипломатов, военных, разведчиков, журналистов и т.д. В конце прошедшего – начале нового столетия вышло в свет сравнительно большое количество разнообразных монографий и среди них – несколько солидных фундаментальных исследований, были изданы интересные, правда, отнюдь не лишенные изрядного налета субъективизма и плохо скрытой, а порой и нарочито демонстрируемой предвзятости, мемуары видных деятелей минувшей эпохи, публиковались ранее наглухо закрытые архивные источники и рассекреченные официальные документы. Неослабевающий интерес к данной проблеме в России, Европе и за их пределами, ее несомненная непреходящая актуальность в наши дни, когда практически весь мир совсем недавно отметил 80 – летнюю годовщину со дня начала Второй Мировой войны, убедили автора этих строк в очевидной назревшей целесообразности предпринять новую самостоятельную попытку проанализировать весь сложный и многогранный комплекс самых различных причин, вызвавших заключение вышеупомянутого соглашения. При этом автор руководствовался искренним стремлением, отбрасывая устаревшие схемы и обветшалые идеологизированные стереотипы, дать по возможности трезвую и реалистическую - без устоявшихся огульных клише, догматических шор и поспешного наклеивания зачастую поверхностных ярлыков – оценку поистине драматических событий, до основания потрясших всю Европу весной – летом 1939г.
Подписанию «пакта Молотова – Риббентропа» предшествовали некоторые другие неординарные события, логически обусловившие его неизбежное закономерное появление, и о которых, вероятно, нелишне напомнить. Во – первых, печально известное Мюнхенское соглашение нацистской Германии, фашистской Италии, Великобритании и Франции от 30 сентября 1938г. История этого сговора, оставившего о себе недобрую и горькую память, широко известна. Подавляющее большинство историков – международников, независимо от национально – государственной принадлежности, идейно – политических убеждений и философских взглядов, практически почти единодушно квалифицирует его как трагическое событие, в конечном счете ввергнувшее мир в чудовищную, поистине не имеющую себе подобных и равных в истории человечества катастрофу – Вторую Мировую войну. Именно в Мюнхене в политике поддержанных США тогдашних правящих кругов Франции и Великобритании окончательно возобладала тенденция, весьма явственно и ощутимо прослёживавшаяся на протяжении всего межвоенного периода, а именно: тенденция к образованию «европейской директории» 4-х ведущих капиталистических держав без СССР, а при удобном случае – и против него. Тем самым по существу был фактически и окончательно похоронен проект создания системы коллективной безопасности, которая – будь она действительно реализована – несомненно могла бы стать надежным и эффективным инструментом активного бескомпромиссного противодействия растущей экспансии тоталитарных государств, в первую очередь, гитлеровской Германии. По «Мюнхенскому сценарию» «умиротворение» агрессоров выдвигалось «западными демократиями» как альтернатива коллективной безопасности: совершенно сознательно и без малейших колебаний жертвуя «разменными пешками» - малыми странами Центральной и Восточной Европы, они прежде всего хотели избежать «большой войны» на Западе и в Средиземноморье, а затем – канализировать захватнические устремления Берлина на Восток, т.е. в сторону Советского Союза. Далеко не случайно небезызвестный Литвинов М.М. (он же - Финкельштейн-Валах), нарком иностранных дел Союза ССР, одна из наиболее видных, значительных и трагически противоречивых фигур дипломатии Страны Советов, сожалеюще констатировал: «Мы при всех подходящих случаях и даже тогда, когда интересы Советского Союза совершенно не были затронуты, подчеркивали нашу готовность участвовать, наравне с другими великими, а также малыми державами, в коллективном отпоре агрессору. Но коллектива для отпора пока нет» («Правда», 29.11. 1937г.).
Нельзя также не признать, что практически «Мюнхен» совершенно недвусмысленно означал распад де – факто созданной Францией и существовавшей под ее эгидой системы военно – политических союзов в Европе, символизировал окончательное, граничащее с изоляцией оттеснение Лиги Наций от участия в обсуждении и решении важнейших вопросов европейской и мировой политики. Откровенную «настроенность» Лондона и Парижа на продолжение и дальнейшую интенсификацию сотрудничества с Гитлером и Муссолини именно в таком, максимально их устраивавшем «благожелательно – уступчивом ключе» вполне обоснованно и с видимым удовлетворением зафиксировал в преддверии «Мюнхена» германский посол в Великобритании Г. Дирксен: по его мнению английское правительство теперь «приблизилось к пониманию наиболее существенных пунктов основных требований, выставляемых Германией, в отношении отстранения Советского Союза от решения судеб Европы, отстранения Лиги Наций в этом же смысле, целесообразности двусторонних переговоров и договоров» (Документы и материалы кануна Второй Мировой войны. М., 1948г., т.2,с.33).
Отношение руководства СССР к «Мюнхенской сделке» четко и без обиняков выразил центральный орган ЦК ВКП(б) газета «Правда», охарактеризовав ее как «акт, который по своему бесстыдству превзошел все, что имело место после первой империалистической войны» («Правда», 4.10.1938г.) Немногим ранее вышеупомянутый Литвинов М.М., выступая 21 сентября 1938г.на пленарном заседании Ассамблеи Лиги Наций, мудро и пророчески предостерегал: по его словам капитуляция Чехословацкой Республики «рано или поздно будет иметь совершенно необозримые катастрофические последствия» (Документы по истории Мюнхенского сговора – 1937-1939. М.,1979г., с.262). Но вся кошмарная парадоксальность тогдашней сложившейся вокруг Чехословакии ситуации как раз и состояла в том, что Советский Союз не только неоднократно декларировал свое искреннее желание без проволочек помочь Чехословакии всеми имеющимися в его распоряжении политическими и военными средствами, но и не раз официально демонстрировал неизменную готовность «оказать эту помощь немедленно и действенно» независимо от позиции Франции. Достаточно сказать, что 23 сентября 1938г. последовала директива наркома обороны СССР и Генерального Штаба Вооруженных Сил Союза ССР о приведении в боевую готовность целого ряда частей и соединений Киевского и Белорусского особых военных округов и Калининского военного округа. Сформированная группировка выглядела очень внушительно: 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, танковый корпус, 7 танковых бригад (Документы по истории Мюнхенского сговора – 1937 – 1939. М., 1979г., сс.240, 254-256). С учетом почти 40 превосходно вооруженных и отлично оснащенных, имевших незаурядную боевую выучку и охваченных высоким патриотическим порывом чехословацких дивизий, без натяжек и сугубо объективно оцениваемых начальником генерального штаба французской армии генералом М. Гамеленом в его служебной записке от 9 сентября 1938г. как «… единственная армия в Центральной Европе, заслуживающая наименования «армия Запада», располагающая как подготовленным личным составом, так и современным вооружением…» (“Documents diplomatiques francais. 1932-1939”. 2 serie (1936-1939), Paris,1977, t.XI, p.106-107), нацистскому агрессору вполне мог быть дан надлежащий достойный отпор. К тому же в рассматриваемый период гитлеровская военная машина была еще весьма далека от впоследствии достигнутого почти уникального уровня высокопрофессионального безупречного совершенства и первоклассного, а в ряде случаев – и незауряднейшего мастерства: по компетентному мнению видного современного военного историка США У. Муррея «… вермахт во всех отношениях не был готов к большой войне в 1938г.» (W.Murray. The Change in the European Balance of Power - 1938 – 1939. The Path to Ruin. Princeton, 1984, p.222). Но……
Ключ к разгадке и объяснению подлинных причин чехословацкой трагедии - в поведении президента довоенной Чехословакии Э. Бенеша. Его нескрываемая и устойчивая прозападная ориентация никогда и ни у кого не вызывала ни малейших сомнений. Ведь еще в мае 1938г. в беседе с британским посланником в Праге Б. Ньютоном он недвусмысленно заявил, что его страна «будет всегда следовать за Западной Европой, будет всегда связана с ней и никогда не будет связана с Восточной Европой» (DBFP. 1919-1939. Third Series. Lnd., 1949, vol.1, pp.314-315). В унисон с Бенешем мыслило и поступало подавляющее большинство буржуазных политиков тогдашней Чехословакии. Вот поэтому ее предали, продали и выдали Гитлеру с благословения Лондона, Парижа и… Вашингтона, хотя Президент США Ф.Д. Рузвельт неоднократно отпускал страстные высокоморальные филиппики в адрес заправил нацистской Германии. Это отнюдь не помешало ему с обезоруживающей и завидной циничной откровенностью чистосердечно признаться в частном письме, направленном в середине октября 1938г. американскому послу в Италии У. Филиппсу: «Я хочу, чтобы Вы знали – я ничуть не расстроен конечным результатом» (Hearden P. Roosvelt Confronts Hitler. America’s Entry into World War 2. Decalb (Illinois), 1987, p.109).
Очевидный и большой интерес представляет, на мой взгляд, оригинальная и весьма объективная оценка, данная «Мюнхену» выдающимся и авторитетным современным американским историком Д.Л. Гэддисом, труды которого широко известны. Он, в частности, подчеркивал: «Мюнхенское соглашение в сентябре 1938г. явилось триумфом широко распространенного взгляда, что коммунизм был по крайней мере столь же опасным, как и фашизм, если не больше. Эта точка зрения продержалась еще шесть месяцев, когда нарушение Гитлером этого соглашения окончательно прояснило его намерения. Но к этому времени Советский Союз решил: коль скоро нет сотрудничества с Западом, то лучший путь предотвратить войну – это сотрудничество с Гитлером, но не сопротивление ему» (Gaddis J.L. Russia, the Soviet Union and the United States. N.Y., 1978, p.138).
Однако, уже очень скоро «мюнхенские миротворцы» убедились в том, что они крупно просчитались. Их сокровенным надеждам на сохранение призрачной возможности дальнейшего сдерживания нацистской Германии, отводя угрозу от своих границ и колониальных владений, не пришлось сбыться. Тем не менее, идейных вдохновителей и главных творцов антинациональной, почти капитулянтской «политики умиротворения» - Н. Чемберлена и Э. Ф. Галифакса в Англии, Э. Даладье и Ж. Боннэ во Франции – это отнюдь не смутило. Этих «жалких архитекторов несчастья», по образно-меткому крылатому выражению крупного британского политика и видного государственного деятеля, бывшего премьер-министра Д. Ллойд – Джорджа, признанного лидера английских либералов, одного из членов «великой троицы», заправлявшей на Парижской мирной конференции 1919 – 1920гг. (Lloyd George Papers, G/4/5, Lloyd George to Churchill, 29.V. 1940; Life with Lloyd George: The Diary of A.J. Sylvester, 1931-1945. Lnd., 1975, pp. 360-370), по-прежнему в значительной мере усыпляли такие важные с их точки зрения документы, как англо-германская Декларация от 30 сентября 1938г. и аналогичная франко-германская Декларация от 6 декабря того же года, вызвавшие понятную и в целом вполне оправданную настороженность официальной Москвы. Правда, этому завораживающему гипнозу суждено было улетучиться куда быстрее, чем того хотелось бы всем вышеупомянутым лицам.
Во – вторых, продолжалась затеянная Парижем и Лондоном постыдная и подлая «игра в гарантии». 15 марта 1939г. Германия окончательно ликвидировала независимость Чехословакии, а обещанные ранее и широко разрекламированные эфемерные «гарантии» так и не вступили в силу, оставшись простым клочком бумаги. Поощряемая откровенным попустительством погрязших в невиданной беспечности западных держав и все больше неудержимо наглея, Германия 22 марта 1939г. захватила город-порт Клайпеда (Мемель). Не отставал от нее и снедаемый завистью партнер с Апеннин - союзник по «оси Берлин-Рим-Токио»: 7 апреля фашистская Италия напала на Албанию и аннексировала ее. Все произошедшее побудило Советское Правительство обратиться в апреле 1939г. к руководству Великобритании и Франции с конкретными предложениями, предусматривавшими заключение без проволочек тройственного англо-франко-советского соглашения об оказании эффективной помощи, включая военную, любому из договаривающихся государств в случае агрессии против него, а также восточноевропейским странам от Балтики до Черного моря. В конце апреля Запад фактически отверг конструктивные инициативы Советского Союза, выдвинув собственный альтернативный проект, возлагавший на СССР сугубо односторонние обязательства. Этому проекту советский полпред во Франции Суриц Я.З. дал следующую справедливую и исчерпывающую характеристику: «Выходит так, что когда Франции и Англии заблагорассудится воевать с Германией из-за статус – кво в Европе, мы автоматически втягиваемся в войну на их стороне, а если мы по своей инициативе будем защищать тот же статус – кво, то это Англию и Францию ни к чему не обязывает. Странное равенство» (СССР в борьбе за мир накануне Второй Мировой войны (сентябрь 1938г. – август 1939г.). Документы и материалы. М., 1971г., с.351).
Уже к маю 1939г. руководство СССР, по-видимому, вполне осознало, что стало невозможным проводить политику, направленную на создание всеобъемлющей или региональной системы коллективной безопасности. Саботаж убаюканного Гитлером Запада, запоздало и нехотя сподобившегося, наконец, сдвинуться со своей прежней близорукой позиции в отношении советского предложения о подписании договора о взаимопомощи между Москвой, Лондоном и Парижем, вынудил Правительство Советского Союза положительно отреагировать на германское предложение возобновить контакты по экономическим проблемам. Как известно, эти первые контакты, имевшие место еще в декабре 1938г., носили вяло – текущий характер и вскоре были прерваны. Их «второй раунд» начался только в апреле 1939г. Весьма симптоматично, что они обрели надлежащий статус официальных переговоров лишь после того, как 3 мая 1939г. наркомом иностранных дел СССР, сменив на этом посту Литвинова М.М., был назначен глава Правительства Молотов В.М., фактически «человек № 2» в СССР и «правая рука» И.В. Сталина. Ощутимый качественный перелом произошел 20 мая, когда новый шеф советской внешней политики в ходе беседы с послом Германии в СССР Ф.В. Шуленбургом заявил, что «для успеха экономических переговоров должна быть создана соответствующая политическая база» (Панкрашова М.И. В канун Второй Мировой войны – 1939 год. «Новая и новейшая история», № 5, 1985г., с.117). Ранее наметившаяся и все отчетливее проступавшая с конца мая двусторонняя линия Москвы и Берлина на реалистическое, сбалансированное, взаимовыгодное урегулирование спорных политических вопросов между обоими государствами начала явственно и небезуспешно соперничать с изрядно поблекшей и, увы, все более и более отдалявшейся перспективой достижения хоть какого-то соглашения с Великобританией и Францией, в растущем темпе и неумолимо оттесняя эту последнюю на обочину. К сожалению, тройственные англо – франко – советские военные переговоры в августе 1939г., шедшие «через пень – колоду», закончились крахом и отнюдь не по вине Москвы, что нехотя пришлось констатировать даже тем кругам, которые были очень далеки от каких бы то ни было симпатий к СССР вообще. Это своевременно, тонко и умело подметили нацистские лидеры. Ведь далеко не случайно, беседуя 12 августа 1939г. с министром иностранных дел Италии Г. Чиано, зятем Б.Муссолини, А.Гитлер недвусмысленно подчеркнул: « Переговоры в Москве потерпели полную неудачу. Франко – британские миссии были посланы в Россию лишь для того, чтобы скрыть этот крупный политический провал» (I documenti diplomatici italiani. Ottava serie: 1935 – 1939, vol. XIII. Roma, 1953, p.6).
По парадоксально – странному стечению обстоятельств и горькой иронии судьбы именно в этот день – 12 августа – на очередном заседании в ходе тройственных англо-франко-советских военных переговоров опять возникли крупные разногласия и серьезные трудности в процессе обсуждения проекта военной конвенции. И тогда немцы, узнав об этом, решились на беспрецедентный шаг. Спустя 3 дня на беседе у Молотова В.М. Ф.В. Шуленбург почти слово в слово зачитал полученную из Берлина телеграмму, где выражалась готовность германского руководства послать в Москву министра иностранных дел «третьего рейха», чтобы «заложить фундамент для окончательного приведения в порядок германо – советских отношений». Ответ советской стороны на эту немецкую инициативу последовал незамедлительно. 17 августа Молотов В.М. заявил: « Правительство СССР считает, что первым шагом к такому улучшению отношений между СССР и Германией могло бы быть заключение торгово – кредитного соглашения. Правительство СССР считает, что вторым шагом через короткий срок могло бы быть заключение пакта о ненападении или подтверждение пакта о нейтралитете 1926г. с одновременным принятием специального протокола о заинтересованности договаривающихся сторон в тех или иных вопросах внешней политики, с тем чтобы последний представлял органическую часть пакта». В тот же день спустя несколько часов нарком сообщил Ф.В. Шуленбургу, что предполагаемый визит рейхсминистра И. Риббентропа можно запланировать на 26-27 августа, т.е. после подписания в Берлине торгово – кредитного соглашения. Он также передал послу советский проект договора о ненападении. Германское руководство сочло уместным с максимальной отдачей и форсированными темпами использовать этот выпавший на его долю поистине уникальный «золотой шанс». В ночь на 20 августа вышеупомянутое соглашение было действительно подписано, о чем появилось сообщение в печати. А 20 августа А.Гитлер направил И.В. Сталину конфиденциальное личное послание, где говорилось, что «вследствие невыносимой напряженности, возникшей между Германией и Польшей, со дня на день может разразиться кризис», в который, возможно, окажется «вовлеченным и Советский Союз, если он не согласится на скорейшее подписание пакта о ненападении» (История Второй Мировой войны 1939 – 1945гг. М.,1974г., т.2, с.282). Он также уведомил о «согласии германской стороны с советским проектом договора о ненападении, о данных И. Риббентропу надлежащих полномочиях на согласование пунктов желаемого советским правительством дополнительного протокола» (Anthony Read, David Fisher. The Deadly Embrace. Published by Michael Joseph Ltd., the Penguin Group. Lnd., 1988, p.260) и предложил дату приезда министра – 22 августа.
Последовавшие затем события развивались с калейдоскопической быстротой. 21 августа состоялось последнее заседание военных делегаций Великобритании, Франции и СССР. 23 августа в Москву прилетел И. Риббентроп. 23 августа, а вернее в ночь на 24, был подписан советско – германский договор о ненападении. ТАСС распространил для иностранных телеграфных агентств информацию, гласившую: визит И. Риббентропа и его беседы с советским руководством отнюдь не означают отказа СССР от продолжения англо – франко – советских переговоров. Но тут возникает интересный казус. Статья 4 пакта о ненападении содержала совершенно недвусмысленное обязательство обеих договаривающихся сторон не участвовать в какой – либо группировке держав, направленной против одной из них, а ведь подписание вышеназванной тройственной военной конвенции, чего так усердно добивались тогдашние вожди Страны Советов, как раз и означало очевидное создание прочного заслона против агрессивных устремлений нацистской Германии, т.е. имело саму собой закономерно подразумевавшуюся антинемецкую направленность.
Как же оценивать этот договор? Рьяные критики сталинизма вообще часто ставят этот пакт на одну доску с вышеупомянутым Мюнхенским соглашением 1938г. Вряд ли такое сугубо эмоциональное заключение может опираться на какие – то серьезные, вдумчивые, солидно аргументированные и подлинно научные доводы. Наверно, любому объективно настроенному историку и даже не слишком искушенному, а просто элементарно здравомыслящему и житейски умудренному человеку ясна и понятна следующая простая, почти азбучная истина. В тех условиях, т.е. в обстановке августа 1939г., создание антигитлеровской коалиции, пусть даже в том урезанно - куцем, ограниченном, весьма несовершенном варианте, обсуждавшемся в ходе тройственных англо – франко – советских переговоров, оказалось невозможным, в первую очередь, из – за откровенно негативной, обструкционистской позиции британского правительства и унизительно ему подыгрывающего и послушно плывшего в его фарватере французского руководства, почти утратившего имманентно присущую великой державе самостоятельность как в мышлении, так и в действиях. По существу советско – германский договор, заключенный сроком на 10 лет, решал абсолютно конкретный, в чем – то даже банальный вопрос об обязательствах двух государств не нападать друг на друга. Более того, очень многие внешнеполитические комментаторы и обозреватели той эпохи, карьерные дипломаты и профессиональные разведчики были очень склонны с должным основанием квалифицировать подписание этого пакта как давно назревшее возрождение оправданной временем и столь успешно себя зарекомендовавшей традиционной «бисмарковской» дальновидной линии на поддержание неизменно дружеских, добрососедских отношений между Германией и Россией.
Итак, что же получил СССР от договора? Во – первых, почти два года передышки, что позволило нам не только отодвинуть наши границы как можно дальше на Запад, архи – своевременно и совершенно законно завладев такими обширными и очень выгодными в военно – стратегическом отношении территориями, как Западные Украина и Белоруссия, Прибалтика, но и форсировать реорганизацию и перевооружение Советских Вооруженных Сил. Во-вторых, установленный предел германскому продвижению на Восток, очень весомый шанс – гарантию не быть втянутым в уже стоявшую у порога и готовую вот – вот разразиться войну, благоприятные возможности для скорейшего урегулирования конфликта с Японией у реки Халхин – Гол. В третьих, договор 23 августа привнёс ощутимый разлад в межсоюзнические отношения Берлина, Рима и Токио. Как обоснованно подчеркивал в своем сообщении Временный Поверенный в делах СССР в Японии, известие о заключении пакта «произвело здесь ошеломляющее впечатление, приведя в явную растерянность особенно военщину и фашистский лагерь» (А.А. Кошкин. Крах стратегии «спелой хурмы». М., 1989г., с.66). Договор фактически свел на «нет» статью 2 секретного приложения к так называемому «антикоминтерновскому пакту» от 25 ноября 1936г., содержавшего обязательство его участников «без взаимного согласия не заключать с Союзом Советских Социалистических Республик каких – либо политических договоров, которые противоречили бы духу настоящего соглашения» (ADAP – 1918-1945. Serie D, Bd.I,s.600). А ведь именно этот крайне существенный элемент и обусловил резкую критику соглашения японской стороной. Что же касается Б. Муссолини, то он также оказался застигнутым врасплох столь стремительным оформлением советско – германского договора, хотя итальянская дипломатия знала об интенсивных контактах Москвы и Берлина. Так, например, посол Италии в Советском Союзе А.Россо в беседе с первым заместителем наркома иностранных дел СССР Потемкиным В.П. 4 июля 1939г. отметил, что «итальянское правительство считает серьезным и искренним стремление германского правительства улучшить отношения с СССР и …признает такое улучшение советско – германских отношений весьма желательным» (АВП РФ, ф.06, оп.1,п.10, д.99, с.26). Тем не менее, «дуче», «уязвленный до глубины души», как впрочем, и токийский партнер по «оси», таким «вопиющим нарушением антибольшевистской солидарности» (в Риме даже вполголоса поговаривали о «почти предательстве» духа и буквы «Стального Пакта», т.е. итало – германского военно – политического союза, заключенного в мае 1939г.), тем не менее, все же был вынужден дать ему высокую положительную оценку, едва ли носившую искренний характер: « Муссолини с воодушевлением приветствует восстановление дружественных отношений между Германией и Советским Союзом. Он выразил свою большую радость по случаю заключения пакта о ненападении» (Из записи беседы имперского министра иностранных дел со Сталиным и Председателем СНК СССР Молотовым, состоявшейся в ночь с 23 на 24 августа 1939г. и сделанной зам. статс – секретаря Хенке – ADAP – 1918-1945. Serie D, Bd. VII, s.189-190).
Несколько слов о пресловутом «секретном дополнительном протоколе». Разобраться в почти чудовищных хитросплетениях многих публикаций на эту тему, нередко заведомо лживых и в высшей степени тенденциозных, крайне нелегко даже для очень искушенного и эрудированного исследователя. Судя по интереснейшим воспоминаниям советского академика Раушенбаха Б.В., по-видимому, был прав его друг и коллега Г.Оберт, виднейший германский ученый в области космонавтики, фактически ее «отец – основатель», утверждавший, что «в политике существует целая система полуправд, в частности, полуправды о капитализме, коммунизме и национал – социализме» (Б.Раушенбах. Пристрастие. М., «Аграф», 2002г., с.360). Согласно веским и убедительным доказательствам таких известных политиков, видных дипломатов, высокообразованных историков и компетентных публицистов, как Яковлев А.Н., Фалин В.М., Ковалев А.Г., Чубарьян А.О. (особого внимания заслуживает его обстоятельная, вдумчивая монография «Канун трагедии – Сталин и международный кризис (сентябрь 1939г – июнь 1941г.)», М., «Наука», 2008г.), Ржешевский О.А., Арумяэ Х., Сиполс В.Я., Семиряга М.И., Безыменский Л.А. и др., этот протокол подавляющим большинством историков – международников считается действительно существовавшим. О нем как об «уникальной находке» в свое время шумно объявил тогдашний последний Генеральный Секретарь ЦК КПСС и Президент СССР Горбачев М.С. и он был опубликован (Документы внешней политики, т. XXII – 1939 год, в 2-х книгах. М., 1992г., кн. 1, с.632). Само содержание этого протокола о «разграничении сфер обоюдных интересов» вполне можно и даже следует рассматривать всего лишь как достижение конкретной договоренности о пределах продвижения германских вооруженных сил на Восток «в случае территориально – политического переустройства областей, входящих в состав польского государства». По существу это было заявление, фиксировавшее позиции сторон и не имевшее юридической силы. Но оно четко ограничило немецкую экспансию на Восток линией северной границы Литвы и рек Нарев, Висла, Сан, дало уникальную возможность отодвинуть западную границу СССР еще западнее на 250 - 300 км. Но этот документ, как бы он, впрочем, там не назывался – «протокол», «заявление», был практически аннулирован известным советско – польским соглашением от 30 июля 1941г., подписанным в Лондоне от имени Правительства Советского Союза полпредом СССР в Великобритании Майским И.М. и премьер – министром польского эмигрантского правительства В. Сикорским. В конце концов, даже если он и в самом деле существовал, то и что с того? На мой взгляд, его вполне можно охарактеризовать как изощренно, блистательно умную, предельно циничную и сугубо утилитарную компромиссную сделку, в равной мере удачную и максимально выгодную для Берлина и Москвы на момент подписания и в краткосрочной перспективе, и в то же время – взаимно вынужденную для обеих сторон, заключенную в духе классических традиций таких корифеев мировой дипломатии, как Н.Макиавелли, Ш.М. Талейран, К.В. Меттерних. К тому же обе стороны сумели обеспечить ее достижение в надлежащей тайне. Этот существенный фактор незамедлительно и с присущей ей незаурядной, тонкой наблюдательностью отметила и небезызвестная Коллонтай А.М.: «Вся подготовка этого важнейшего события ускользнула от разведки великих держав Запада и от их пронырливых журналистов» (Коллонтай А.М. Дипломатические дневники – 1922-1940, т.2, М., 2001г., с.446).
Автор убежден, что самые яростные хулители И.В. Сталина, отпуская в пароксизме воинствующе – психопатической бешеной злобы истерические филиппики в адрес покойного «вождя всех народов», просто не могут простить ему того непреложного факта, что на поверку он оказался несравненно умнее, хитрее, прозорливее, чем все эти - в сравнении с ним! – жалкие, ничтожные пигмеи, незадачливые горе – политики: Н.Чемберлен, Э. Галифакс, П.Рейно, Э.Даладье, Ж.Боннэ, которые так неустанно пеклись о судьбах «свободы, демократии, цивилизации и прогресса», шумно заявляя, что «мир теперь обеспечен на целые поколения», а сами втайне денно и нощно мечтавшие, чтобы ими же подталкиваемые и провоцируемые два самых тоталитарных режима XX столетия как можно скорее сошлись в смертельной схватке за мировое господство. Правда, кое – кто резонно возразит: да ведь потом последовала чудовищная, трагически неизбывная, поистине не имеющая себе равных беспрецедентная катастрофа июня-июля-августа 1941г., ставшая - по совершенно справедливому замечанию маститого британского ученого – историка, профессора Бирмингэмского Университета Д. Гренвилла – «… одним из самых потрясающих проявлений немощи со стороны непреклонного и жестокого диктатора» (Grenvill J. The Collins History of the World in the Twentieth Century. Harpers Collins Publishers. Lnd.,1994, p.269). Да, это верно. Мы, захлебываясь, обливаясь и харкая кровью, пятились до самой Москвы. Как удивительно метко сказал на сей счет выдающийся советский поэт Твардовский А.Т., «тут ни убавить, ни прибавить - так это было на земле». Так, увы, действительно было. Но ведь потом настало и другое – битва под Москвой, Сталинград, Курская Дуга, падение Берлина в мае 1945г. В конечном счете, согласно объективной оценке крупнейшего американского военного историка Д.М. Глантца СССР «смог превзойти Германию в длительной борьбе» (D.M. Glantz. Barbarossa. Hitler invasion of Russia,1941. Tempus Publishing Ltd. The Mill, Brimscomb Port (UK), Charleston (USA). 2001, p.27). А затем пришел и долгожданный Потсдам в июле – августе 1945г., где твердому, спокойно – уверенному в осознании своей глубокой, мучительно выстраданной правоты голосу СССР внимали буквально все. Здесь отнюдь не составил исключения и тот, кто вскоре не по своей воле уехал оттуда досрочно, но чья тень незримо витала над головами всех присутствовавших и чей властный и мощный дух постоянно будоражил всех участников мирной конференции. Я, конечно, имею в виду У.С.Л. Черчилля, одного из самых выдающихся, незаурядных и ярких представителей правящих кругов Запада в целом и британского господствующего класса в частности в XX веке вообще. Именно он, «старый пузатый бульдог Уинни», самолично, с подкупающей завидной откровенностью и неброским впечатляющим мужеством обозвавший себя «самым последовательным противником коммунизма», дал яркую, самобытно – оригинальную и редкостно правдивую оценку договору 23 августа: «Антагонизм между двумя империями и системами был смертельным… Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет. В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на Запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время Первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать прибалтийские государства и большую часть Польши прежде, чем на них нападут. Если их политика и была холодно - расчетливой, то она была также в тот момент и в высшей степени реалистичной» (У. Черчилль. Вторая Мировая война (в 3-х кн.). М., 1991г., кн.I, т.1, с.179). К этим убедительным словам одного из талантливейших, злейших и самых искушенных врагов СССР нечего прибавить, разве что поразительно созвучное высказывание видного деятеля правительства США в годы войны, члена кабинета, близкого к Президенту Ф.Д. Рузвельту министра внутренних дел Г. Икеса: «Я не удивлен действиями России… Россия подозревала Англию в том, что она вела двойную игру, договариваясь с Германией. Я думаю, что Россия права: Англия могла бы давно договориться с Россией. Англия бесцельно надеялась на то, что ей удастся столкнуть Россию и Германию друг с другом и, таким образом, самой остаться невредимой. Она попалась в ею же расставленные сети и тем самым утратила симпатии к себе во всем мире» (The Secret Diary of Harold L. Iches. N.Y.,1954, vol. 2 – 1936-1939, p.705). В равной мере нельзя не согласиться и с серьезно – вдумчивой оценкой крупнейшего современного российского историка Нарочницкой Н.А., справедливо отмечавшей, что « пакт Молотова –Риббентропа 1939 года является крупнейшим провалом английской стратегии за весь XX век…» (Н. Нарочницкая. Россия и русские в мировой истории. М., «МО», 2003г., с.264). Солидаризируясь с ее аргументированным мнением, ей вторит и такой уважаемый корифей, как Г. Киссинджер: согласно его точке зрения советско – германский договор о ненападении это - «высшее достижение», обеспеченное посредством использования таких методов и средств, какие «вполне могли бы быть заимствованы из трактата на тему искусства государственного управления XVIII века» (Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1996г., с. 298, 302).
По – видимому, во имя торжества истинных критериев подлинно научной объективности и исторической правды, свободных от сиюминутных, преходящих коррективов и умышленных искажений в угоду спекулятивной, своекорыстной и нередко грязной политической конъюнктуре, обо всем этом не стоило бы забывать, хотя, наверное, был глубоко прав знаменитый философ, историк и социолог М. Вебер, обоснованно утверждавший, что «интересы науки в конечном итоге меньше всего играют роль там, где пытаются не замечать неприятные факты и жизненные реальности во всей их остроте» (Вебер М. Избранные произведения. М., 1990г., с.353).